-------
-----------
---------
---------
----
----
---
---
Пехота шла навстречу смерти,
Прикрыв распахнутость собою…
И доносил горячий ветер
Непрекращающее: «К бою!»
И вот по фронту цепь снарядов
Легла, как шов, неукратимо.
И смерть, что громыхала рядом,
Ушла равниною палимой.
Стихали мощные раскаты,
Дымилось небо голубое…
В атаку двигались солдаты
Под неумолчным словом: «К бою!..»
Война не детская забава –
В ней смерти бешеный размах…
На осажденных переправах
Вскипал непоборимый страх.
Он опускался глыбой черной…
К земле, как к бабе, прижимал…
Тот страх был посильнее черта,
Он просто так не отступал,
Когда оскаленность метала
Танкетки жгла на берегу,
Меня неистово качало,
Сгибало трепетно в дугу.
Я в суете, как мальчик с пальчик,
Таранил смерти полосу…
В той кутерьме лишь камни спали,
Не понимая правды суть…
Но вот взметнулся рукопашный,
Идет в упор судьба к судьбе…
Кто скажет, что в бою не страшно,
Я не поверю, хоть убей…
Сын с матерью шел к партизанам,
Вокруг буран степной – ни зги.
Вдруг голос, словно из тумана:
– Ложись!..–заметили враги.
Сын за кювет...И тихо: «Мама,
Беги!»–промолвил он любя–
А сам ложбиной двинул прямо,
Чтоб взять вниманье на себя.
– Стой!..–автоматы застрочили.
Взметнулась огненная плеть…
Засада тут же подскочила…
Мальчишку захватили в плен.
К нему вплотную с пистолетом
Шагнул фашист и стал твердить:
– Или получишь ты вот – это,
Или пойдешь ты к нам служить!..
От страха юноша не дрогнул,
Он посмотрел на перевал:
Там не предвиделось подмоги…
– Пойду – он недругам сказал.
А в голове мечта, как лучик:
«В неволе покорюсь врагу,
А попадется добрый случай,
К своим мгновенно убегу…»
На этом он поставил точку,
Себя надеждой утешал…
И убежал бы – знаю точно,
Если б конвой не охранял.
Себя спасая жизни ради,
Подросток время коротал.
С ним комендант притворно ладил
И мармеладом угощал.
На удивленье полицаи
Не заедались с новичком.
Тушенкой сытой угощали,
Задабривали табачком.
Непринужденно забирали
Постукрепленье сторожить…
Они, конечно, понимали –
Мальчишка не убежит…
Но как-то ночью по заданью
Мать из леса в село пришла
И расцветающею ранью
Гестапо миной разнесла.
Друзья в обстреле отступили…
И в окровавленной дали
Её предатели схватили
И к коменданту привели.
С ухмылкой жалкие людишки
Успели шефу доложить,
Что это мать того мальчишки,
Который к ним пришел служить.
С притворной лаской ядовитой
Палач невольника позвал
И по волненью еле скрытом
Сыновье чувство разгадал.
– Тебе, зольдат, грядет награда,
Награду стоит уважать.
Твой мутер – враг наш. Врагов надо
Во имя блага убивать.
Упорством впитывая смелость,
Ты этим правом дорожи
И рейху, подтверждая верность,
На этом деле докажи…
Юнец с улыбкой робковатой
Промолвил: «Можно приступить?..»
Схватил небрежно автомат он
И мать стал к сходням уводить.
– Момент! – И словно бы на ощупь
Скользнул гадюкой наглый взгляд, –
Мы дам тебе на этот помощь
Моих испытанных зольдат…
И тут же в трубку с тайной нотой
Летело зло немецких слов:
«Сначала мать пускай убьет он,
Затем расходуйте его!..»
Белели маленькие хаты,
И облака плыли, как сны.
Мать шла и с ней почтичто рядом
Шел с пьяной бандой её сын.
Мороз дышал в лицо сердито,
Мать с головы сняла платок:
«Озябнешь, грудь совсем открыта…
Возьми, окутайся, сынок!..»
Забилось, как щегленок, сердце
И защемило нелегко:
Платок пах домом, школой, детством
И материнским молоком…
Сын посмотрел прощальным взглядом,
Промолвил матери: «Постой!»
И в миг дрожащим автоматом
Пальнул по нечисти хмельной.
Тут всплыло все: и боль, и слезы,
И гнет, который грудь терзал…
Освобождение, как повесть,
Мальчишка смело сотворял…
Горел восход вдали понуро,
Устало бликами рябя,
И вдруг… опаленное дуло
Герой приопустил в себя…
Толчок взлетел изо всей мочи,
И над опушкою скорбя
Повисло: «Что же ты, сыночек?!
Зачем же жизнь мне без тебя!..»
Рука скользнула по прикладу,
От пули высвистнул простор…
И повели два близких взгляда
В степи бессловный разговор…
Мать с сыном постояли рядом,
Потом пошли по перекатам
В незатемняющий простор…
ПРЕДЧУВСТВИЕ БАБУШКИ
Сна не рассказывала бабка,
Чтоб он не сбылся никогда.
Лишь говорила: «Будет зябко,
Крадётся чёрная беда!»
Она задумчиво шептала:
«Несчастье, горе – обойди!»
И убежденно повторяла:
«Спаси, Господь! И защити!»
Слова её достигли цели,
С желаньем начисто сошлись:
Мы в бурях жизни уцелели
И дня победы дождались…
Моё оружие – проклятье.
Надежный холмик боевой,
Стреляющий по вражьей рати
Прицельной мощью огневой.
Я – фронтовик.
И фронт мой – слово.
Я им расплату накликал
И, как расплавленное олово,
На супостатов изливал.
Я помогал своим хотеньем
Под Сталинградом сжать кольцо.
Молитвой подкреплял сраженье,
Что утверждалося отцом.
Отец закрыл меня собою,
Ушел в непроходящий гром...
Мне жизнь и нынче поле боя,
Где я воюю за добро.
ЗАПОЮТ СОЛОВЬИ
Не тужи, дорогой человече,
Все поправится в жизни твоей,
Время тяжкие раны залечит,
Унесется невзгод крутовей.
Все наладится – было б здоровье,
Остальное, поверь, – ерунда…
Сердцу, дышащему любовью,
В передрягах беда – не беда.
По закону природы смежается
Путь, который печали несет…
Видишь – даль впереди развидняется.
Значит – верь: скоро солнце взойдет.
Забуянит подлесок весенний,
Грянет свежестью запах хвои.
К твоим грезам коснется везенье
И в душе запоют соловьи…
В момент крылатый самолёт
В разгар удушливого лета
Из глуби призрачных высот
Свалился огненной кометой.
Он содрогнулся в белизне,
Светился в солнечном разливе,
С дырой огромной на броне
Лежал поверженный на ниве.
Незащищенный самолёт
Трескучей дробью покрывался.
Роняя вспышки на осот,
Он неожиданно взорвался…
Дюраль рассыпалась окрест,
Покрылась омутом печальным,
И на крыле пробитый крест
Крестом склонился погребальным.
Дед произнес: «Конец войне!»
Он разглядел в упор примету…
Словам поверил я вполне…
И вскоре подтвердилось это…
Похоронка незримой меткой
Навсегда забрала покой.
Голосила мать до рассвета...
Утром к деду ушла со мной.
Дед родной нас приветливо встретил,
Извещение вслух прочитал...
И, не веря бумаге: «На свете
Может всякое быть», – сказал.
Здесь, как факт, налицо ошибка...
Не для Гришки последний бой...
Мать сквозь слезы, и сквозь улыбку:
— Вы считаете он живой?
— Я уверен, — сказал он звонко.
Мать прижала меня к груди...
А старик продолжал: «Похоронке
Ты не верь... И Григория жди!»
Мать всю радостью озарило...
Мы домой уходили спеша.
И наполнилась новою силой
Изболевшаяся душа.
Мама, словно моложе стала —
Рожь косила, вязала лен.
А под вечер к вокзалу бежала.
И глядела на каждый вагон...
В небе светят победные залпы,
Но я вижу сквозь пламя ракит,
Как по взгорью к степному вокзалу
Моя добрая мама бежит...
ПРОЩАЛЬНОЕ
Посвящается Павлу Львовичу Алейнику
В пожарище ты шел под лязг невзгоды,
Упорством окруженье прорывал…
Ты был поэт душою благородной,
Хоть ни одной строки не написал.
В атаках ненажорливые беды
Железной волей к черту попирал,
Чтоб над рейхстагом знаменем Победы
Счастливый мир улыбкой воссиял.
Измерить твою значимость непросто,
Она таит неисчислимый счет…
Сам по себе ты маленького роста,
Но рост души – повыше всех высот.
Уход твой леденящею порошей
Мое сознанье крепко зацепил…
Скажу тебе, товарищ мой хороший:
Я чтил тебя и высоко ценил.
В сражения стремительною силой
Свинцом перелопаченная мгла
Тебя к земле неистово теснила,
Но истереть бронею не смогла…
А нынче, что случилось – потрясает,
Но в том ударе истины глоток:
Бог, говорят, наилучших забирает,
Чтобы вселенский укреплять престол…
Физически ты к жизни не вернешься,
Отговоривший путь необратим,
Но сущностью незыблемо сольешься
С тем, кому был по духу не чужим.
Тебя уже тревоги не разбудят,
Прощай, мой друг, ты человеком был,
Пусть же земля тебе пушинкой будет.
И снится то, что ты душой любил…
Взыграет миг и в золотистой нови
Нагрянет то, чего не обойти…
Прости меня сердечно, Павел Львович,
За что – не знаю, но прошу: прости…
СОЛДАТЫ
Солдаты те, что с битвы не вернулись,
Цветами золотистыми глядят…
Травой высокой на ветру волнуясь,
О чем-то неустанно говорят.
То зашумят на пожелтевших поймах
Незнающим покоя камышом,
То облаками о себе напомнят,
Приседая медленно на холм.
И поднимаясь в небо птичьей стаей,
Забьются граем плотным вдалеке…
Как будто бы людей предупреждают
О том, что мир висит на волоске…
НЕНАВИЖУ
Голодный год послевоенный,
Покрытый гарью снег,
Колонны военнопленных,
Тягучий скрип телег.
Чем четче в памяти я вижу
Дымящую страну,
Тем больше сердцем ненавижу –
войну…
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Проплывают туманы, как сны,
Прикасаясь слегка к горизонту –
То солдаты минувшей войны
По степи идут к отчему дому.
Их мундиры белы, как снега,
Как ромашковый цвет на излуках, –
То не вёсен шальная пурга,
То солдаты проходят без звука.
На пагонах созвездья блестят,
В даль уходят герои подворьями.
Сквозь гривастые космы глядят
Их глаза золотыми зорями.
Грустно птица ночная кричит
У заросших травою воронок.
В материнских сердцах щемит
Обострённая скорбь похоронок.
Продолжают солдаты маршрут,
Что увенчанный незабудками…
Они молча идут и идут
С той войны беспощадной и жуткой…
ВИДЕНИЕ
На облаке тюльпан – то рана,
А облако – отец.
Прошёл он к дому неустанно
Сквозь жар-свинец.
Приотстранив рукой от рамы
Гардины шелк,
Я произнес: «Гляди-ка, мама,
Отец пришёл!»
Мать отодвинулась в сторонку
В объятье див…
И закричала похоронка
В её груди.
Она мгновенно побледнела
От немоты…
А облако в окно глядело
Из высоты…
НА ПРИДНЕПРОВСКОЙ СТОРОНЕ
Шрапнельные бураны дули,
Строчил без остановки дзот.
Солдаты грудью шли на пули
Сквозь вспышки жуткие вперед.
Осколки сыпались, как гравий,
Рывок к высоткам был ни прост…
Комбат в атаку с переправы
С гранатой мчался в полный рост.
Он вел гвардейцев за собою
И был им в подвиге чета.
Вставала каменной стеною
Насупившая высота,
Гремело наступленье валом,
Провозгласив расплаты гнев…
Вершился бой святой и правый
На приднепровской стороне.
ДЕТСТВО
Я рос на разбитых вокзалах
С мечтою о черством куске.
Считать я учился по шпалам,
Читать – по маршрутной доске.
Мне школою были перроны,
Я их понимал без прикрас.
В дорогах, на крышах вагонных,
Прошел я суровый класс.
Невзгоды – мой первый учитель,
Бросали нуждой в города.
Я плыл, как пылинка в корыте,
По жизни, не зная куда.
Вдали от огня и металла
Багрянился раной восток...
Война меня взрывом качала
На жестких ладонях дорог.
Я рвался в грядущее с боем,
Нередко рискуя собой.
Давали б за это героя –
Я был бы, наверно, герой.
Но жаль, что за эти "заслуги",
Словами плохими кляня,
На рынках торговки-старухи
Ругали и били меня.
Я думал о светлой удаче
И эту удачу искал
Не в жалкой и горькой подачке –
Подачки никто не давал.
О если бы знали вы, сколько,
Надежду на жизнь хороня,
Осталось лежать на помойках
Таких вот мальчишек, как я!
Лежали они повсеместно,
Уйдя в беспробудные сны.
Мои дорогие сверстники,
Безвинные жертвы войны.
Скорее, скорее в детдомы
Везите меня, поезда!
Но тщетно! Пылали, как домны,
Измученные города.
Усталое солнце висело
Под куполом мрачного дня.
"Ну что же? Ну что же мне делать?" –
Я спрашивал сам у себя.
И снова по рельсам колеса
Стучали. Гудела земля,
Тревожно качались березы,
О чем-то листвою звеня.
Себя я упреками мучил
За то, что был возрастом мал,
За то, что когда-то на кручах
С друзьями в войну я играл.
Но вера, горящая в жилах,
Вела меня к счастью, как нить.
И снова надежда кружилась,
И снова хотелось мне жить.
Во мне беспокойная сила
Бурлила, как вешний разлив.
Та сила меня проносила
Сквозь вьюги и качки земли.
Я чувствовал – солнышко будет
Я в буре погоду узнал...
Вокзал выводил меня в люди,
Вокзал мою жизнь предсказал...
И вот говорю я чинушам,
Чья жизнь пуста, как гроши:
– Зачем же вы лезете в душу,
Не зная моей души?!
Легка моя жизнь? Еще бы!
Она мне сплошная лафа…
А вы поживите в трущобах
Хотя бы годочка два.
И теми пройдите путями,
Объятый бедой материк...
Тогда-то найду я с вами
И нужный, и общий язык…
ПОЭТЫ
За детские слёзы,
За голод, войну…
Поэты
Ночами бессонными
В бреду
Задыхаются стонами,
Вобрав в себя
Скорби вину.
Все горести века,
Все раны и боль
Поэтов
Терзают извечно…
Их рвутся сердца
Не от атомных бомб –
От черствости
Душ человечьих…
ЗА ЧТО?
У нас одежда вся в заплатах,
Разбиты лапти на ногах.
– Гляди, гляди! Вон торбохваты! –
Кричал барыга впопыхах.
Мы с другом торбы не хватали,
А, убегая от войны,
На барахолке обменяли
На хлеб последние штаны.
И с горем, найденным в лохмотьях,
Прикрывши тело кое-как,
«Пятьсот весёлым» мчались в Поти,
Чтоб выжить там «за просто так».
Вдруг у двери засуетились.
Я видел: парень подошёл
И спекулянту: «Ваша милость,
А ну-ка, дай сюда мешок!»
Тот руки вытянул, как клещи…
Но у народа на виду
Бандит забрал спокойно вещи
И ловко спрыгнул на ходу…
Барыга грязными словами
Клял всю отчизну наповал.
Потом вскочил и кулаками
Из нас печёнки выбивал.
Дымок пушился на откосе…
И вдруг обидчик тот со зла
Решил нас сбросить под колёса.
Катилась под уклон «стрела».
И мы летели друг за другом,
Кто под вагон, а кто – в кювет…
Война неслась свинцовой вьюгой
И заметала белый свет…
Года бегут – не оглядеться,
Но и поныне в беге том
Я слышу: восклицает детство
Безвинным голосом: «За что?».
Я ИЗ ТЕХ …
Я из тех, кто взрывался на минах,
Кто бродил по руинам в дымах.
В этом мире с душою ранимой
Я живу с вечной болью в глазах.
Эта боль – от войны и от голода,
Как осколок засела во мне.
И не хватит ни денег, ни золота,
Чтобы выкупить то, что в огне
На кричащих просторах погибло,
Чёрный день беспощадно кляня.
Это горе незримою глыбой
Навалилось и давит меня.
Оттого незаметно сутулясь,
Я в дорогах вздыхаю под ним
И тужу, что оно прикоснулось
Своим горевом к детям моим.
УЧИТЕЛЬ
СОРОК ПЕРВЫЙ ГОД
С ведром воды
Стоял я у ворот.
В поблёкшем небе
Билась птичья стая.
А на Восток
Шагал за взводом взвод,
От августовской
Жажды изнывая.
И вдруг с дороги
Крикнул мне солдат:
– Подай, сынок,
Холодненькой водицы.
Он пил взахлеб...
Так пьют, когда хотят
За все походы долгие
Напиться.
Потом с отцовским
Говором простым
Меня задел он
Смуглою рукою:
– Расти, малыш, –
Он пробасил и в дым
Ушёл, гонимый
Смерчным непокоем.
Отряды скрылись
К ночи за бугром,
В село вошли
Фашистские солдаты...
А я рыдал
За хатою тайком,
Как будто в этом
Я был виноватый...
Как трудно мне привыкнуть к городам,
Сродниться с шумом молодых акаций.
Но отчего, я не пойму и сам,
Ещё труднее с ними расставаться.
В тех огневых, далёких городах
Погибли детства золотые зори.
Я вырос на холодных чердаках
Застенчивым мальчишкой беспризорным.
Но благодарен буду я судьбе!
Она меня по-своему растила.
Спасибо же, милиция, тебе
За хлеб, которым ты меня кормила.
Спасибо вам, стальные поезда!
Спасибо вам, седые ревизоры!
За то, что вы в лихие холода
Пускали в тамбур греться беспризорных.
Спасибо вам, старушки, вы меня
Не раз на "хитрых" рынках выручали.
– О сколько развелось вас! – восклицали,
Когда рукой хватал лепёшки я.
Жалели города меняи били,
Гудком протяжным звали на перрон...
Вы человека из меня лепили –
За это вам сердечный мой поклон.
Я знаю: не забуду никогда!
И вечно будут мне ночами сниться
Мои прифронтовые города,
С которыми я не могу проститься.
ДОЖДЬ
Ударил гром, как пушка во всю мощь,
В косматых тучах взбилась позолота.
И в полный рост пошёл июльский дождь,
Как в бой идет бессмертная пехота.
Уставшие от палива ростки,
Глотнувши влаги, дружно поднимались...
Они дождю, как благие полки,
С открытой просветленностью сдавались.
Дождь наступал во имя перемен.
Он радость нес необозримым полем,
И как десант он брал всю зелень в плен,
Но этот плен был самой высшей волей...
На взгорье падал в схватке сорок первый…
Подбитый шквалом Сталинград вставал.
Хватали мины, как большие сети,
Напористые танки у села…
В бессмертие по острым копьям смерти
Отчизна растревоженная шла.
Тащили пушки на себе мужчины,
О пули спотыкаясь у равнин…
И таял почерневший снег на спинах,
Дымящихся от пота и крови.
Как перепонки дали надрывались,
Кровавый берег от рывка пыхтел…
И с юностью мальчишки расставались,
Ее глаза в бою не разглядев…
И я, как все, нелегкою тропою
По огненной излучине шагал…
И что навек ограблен был войною –
Душой пока того не понимал…
В ОТВЕТЕ
Трудилась Родина в огне.
Солдаты беспокойно
Несли на Запад ярый гнев
С патронами в обоймах.
Я рвался к ним в тот трудный миг
Свозь клубы жгучей пыли…
И пули, что летели в них,
Во мне мой страх убили.
За Родину, я, рядовой,
Иду и в зной и ветер
И продолжаю правый бой…
Я за нее в ответе.
ПОКЛОН ФРОНТОВИКАМ
Ударила зола фонтаном,
Снаряды прочеркнули тьму…
Мгновенно красные тюльпаны
Ставали черными в дыму,
К высотке, пулями помеченной,
Вел наступление комдив,
Металлом жгучим изувечена,
Она гремела впереди.
Щетинились штыками скаты,
Ставали пиками пути…
Бежали в огнище солдаты,
Чтоб человечество спасти.
Давно листвою можжевельник
Покрыл обугленный гранит.
В земле осколки поржавели,
Но память прошлое хранит.
Дни озвучают, словно клавиши,
Все то, что деялось в годах.
И ночью в сны приходят павшие
С тревогой горькою в глазах.
И взору видится пространность,
Перехватив багрянцем муть.
Всплывают красные тюльпаны,
Что были черными в дыму.
Рассвет цветами улыбается
И, замирая у могил,
Весенним солнцем поклоняется
Тем, кто от пуль его закрыл.
ПОЕЗДА ВОЕННЫХ ЛЕТ
Поезда военных лет
Тянутся по вьюжной замети…
Рельсов оловянный след
Шевелится в моей памяти.
Разрывая ночи мрак
Пахнущим саднящим толом…
Громыхает товарняк,
В след летит «пятьсот весёлый».
Огибая вкось поля,
В пар окутывая склоны,
Завирухою пыля,
Удаляются вагоны.
Поезда плывут, как сны,
В синь рассветную стучатся…
Мчатся, мчатся с той войны
И в пространности теряются…
В ВОЕННУЮ ПОРУ
Я по степи – наискосок
По лебеде шагал усохшей.
Вдруг заяц вспрыгнул из-под ног…
И дернул по тропе заросшей.
С тропы в рывке он не сходил,
Как заводной – к посадке мчался…
И я увидел: впереди
Взрыв разветвляющий поднялся.
Задев извилинами стог,
Седое облако качалось…
И в сердце вспрянул холодок:
«Ведь мина мне предназначалась!»
РОСТ ПОБЕДЫ
В золотистих полях
Ещё дремлют осколки.
Проявляется кровь
На опаленных битвой холмах.
Дней подстреленных время
Звучит без умолку
Неуёмной печалью
В летящих как память ветрах.
Откликаются лязгом
Гремящие траки,
Необъятная ширь
Ковылём поседевшим шумит.
И туманы густые ползут,
Как крестастые танки –
На ромашковый цвет,
Что белеет, как скомканный бинт.
На юру бисер слёз
Росным всплеском спадает.
Жуткий страх отражается в детских глазах.
Эскадронами тени
Убитых шагают.
По траве, что покрыла
Окопов зигзаг.
Шквалом пуль иссечён
Как спящим градом
У осевшего дота
Шершавый гранит.
И пробитое лето
Фугасным снарядом
На извилистой зыби
Схватил малахит.
Из минувших годов
Долетают раскаты,
Языками разрывов
Леса обагрив…
И деревья, согнувшись,
Бегут как солдаты.
В огнедышащий клёкот
Вершащий прорыв.
Мир был загнан, как пленник
В смертельную нишу,
В канонаде страна
Выбивалась из сил…
И сейчас я до тонкости
Нервами вижу
Тот удушливый мрак,
Что рассветы слепил.
Раскалялась лавина
Грохочущей стали,
Осыпалась Галактика
Вскруженных дней…
И от бомб на заре
Города погибали
Под протяжные крики
Безвинных мощей.
Неотступно теснили
Сознания боли,
Надрывали гудящим
Броженьем сердца.
Эти боли входили
В горячие пули
И давали победную
Волю бойцам.
Охватив параллели
За пехотою следом,
Пробивая бранёй
Укрепления щит,
С каждой битвой,
Как солнце,
Всходила ПОБЕДА
И несла мощным фронтом
Любви монолит…
Это солнце планету
От горя закрыло,
Выжгло начисто злое насилье дотла…
Иноземная свора
Волной отступила,
И свинцом захлебнулась,
Как заревом мгла.
Улыбались зарёй
Семицветные дали.
Жизнь брала к первоцвету
Крутой разворот.
С кирзачей пехотинцы
Пыль отряхали
И писали автографы
На стене Бранденбургских ворот.
Шла ПОБЕДА сквозь смерч,
Попирая преграды.
Её путь легендарный
Был очень непрост…
Она встала в дымах
От холмов Сталинграда
До клокочущей Эльбы –
Таков её рост…
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Огонь свинцовый камни плавил,
Горняцкий край гремел во мгле,
Днепр бушевал на переправе,
Вода кипела, как в котле.
В свинцовых ливнях Приднепровья,
В плывущих космах февраля,
Сочилась праведною кровью
Надежд высокая заря.
Подранком Шолохово билось,
Багрово-алым ручейком.
С брони опалиной струилось,
Кровь Перевизских Хуторов…
С Одессы, Ейска и Самары,
Единством собраны в кулак,
Вершили точные удары,
Солдаты в скопище атак.
Они несли сквозь скрежет стали
Мир, окроплённый добротой.
И братство в огниве скрепляли,
Непогрешимостью святой.
Ту дружбу, словно мирозданье,
Не разорвать, не разобщить.
Всё то, что связано страданьем,
Есть вечности живая нить.
Звучит в стихах и звонкой меди,
Тех дней неистребимый шаг:
Ты есть дорога к той Победе,
Что взошла с флагом на рейхстаг!